Павел Зарубин: Владимир Владимирович, мы только что наблюдали за вашим совещанием по редкоземельным металлам. Простите, но я полагаю, что сейчас все журналисты мира интересуются редкоземельными металлами, хотя и в несколько ином контексте. Соединенные Штаты, мягко говоря, настойчиво призывают Зеленского подписать соглашение с США относительно этих ресурсов в качестве платы за помощь, полученную Украиной от прежней администрации, администрации Байдена. Каковы, на ваш взгляд, перспективы такого соглашения?
Владимир Путин: Это не имеет к нам никакого отношения. У меня нет мнения на этот счет, и я даже не хочу об этом думать. Конечно, эти ресурсы должны быть оценены – есть ли они, каковы их объемы, сколько они стоят и так далее. Но, опять же, это не наша забота.
Наша забота – то, что мы только что обсуждали на совещании. Редкие и редкоземельные металлы являются критически важными ресурсами для современной промышленности. Пока мы сделали недостаточно в этой сфере, и нам нужно сделать больше. Цель сегодняшнего совещания заключалась в том, чтобы направить административный ресурс на развитие этого сектора на начальном этапе.
Кстати, мы были бы открыты к сотрудничеству с нашими американскими партнерами – и когда я говорю «партнеры», я имею в виду не только административные и правительственные структуры, но и частные компании – при условии, что они проявят интерес к совместной работе.
Важно подчеркнуть, что Россия обладает значительно – хочу это особо отметить – значительно большими ресурсами такого рода, чем Украина. Россия является одним из безусловных лидеров по запасам редких и редкоземельных металлов. У нас есть месторождения на севере, в Мурманске, и на Кавказе, в Кабардино-Балкарии, а также на Дальнем Востоке, в Иркутской области, в Якутии и Туве. Освоение этих ресурсов требует значительных капитальных вложений. Мы были бы рады сотрудничать с любыми зарубежными партнерами, включая американские компании.
То же самое касается и новых территорий: мы открыты для иностранного партнерства. Наши исторические территории, которые вновь стали частью Российской Федерации, также обладают определенными запасами. Мы готовы работать там с международными партнерами, в том числе с американцами.
Павел Зарубин: И в новых регионах тоже?
Владимир Путин: Да, конечно.
Павел Зарубин: В эти дни мы наблюдаем лавину заявлений и дебатов, все обсуждают Трампа и то, почему он так непреклонен в том, что Зеленский должен провести выборы, и что его рейтинг одобрения составляет всего четыре процента. Со стороны европейцев звучит много критики в адрес заявлений Трампа. Некоторые даже считают, что нынешняя позиция президента США на самом деле играет на руку России. Считаете ли вы, что это действительно так?
Владимир Путин: Я думаю, что это абсолютно не так. У меня на этот счет своя точка зрения, и она противоречит тому, что вы только что сказали.
На самом деле, человек, который сейчас стоит у руля киевского режима, становится токсичной фигурой для украинских вооруженных сил. Он отдает нелепые, плохо продуманные приказы, продиктованные политической повесткой, а не военной необходимостью, и непонятно, откуда они исходят. Это приводит к огромным потерям для украинской армии, которые невозможно оправдать, я бы даже сказал, к крупным или катастрофическим потерям. Он также становится все более токсичным для общества в целом. Сегодняшнее голосование в Раде о продлении его полномочий доказывает это, насколько я могу судить.
Наконец, он загнал себя в угол, подписав указ о запрете мирных переговоров с Российской Федерацией. Именно он остановил эти переговоры. О чем это говорит? Это означает, что он уклоняется от переговоров. Почему? Потому что, как только начнутся переговоры, рано или поздно, и, вероятно, довольно быстро, они приведут к окончанию военного положения. Как только это произойдет, ему придется проводить выборы. В этом случае оснований для непроведения выборов больше не будет, так как военное положение сейчас служит предлогом для их отмены. Но если вы инициируете переговоры, и они быстро приведут к отмене военного положения, это означает, что вам нужно проводить выборы прямо сейчас. У нынешнего главы режима с этим проблема.
Почему? Его рейтинг одобрения, будь то четыре процента или любая другая цифра, не имеет большого значения. Важно то, что его рейтинги – и согласно имеющейся у нас информации, это объективные данные – ровно вдвое ниже, чем у его ближайшего потенциального политического соперника. Я имею в виду господина Залужного, бывшего главнокомандующего Вооруженными силами Украины, который был отправлен, или, лучше сказать, сослан в Лондон. Его рейтинг одобрения в два раза выше, чем у нынешнего лидера режима.
Если учесть возможность того, что другие политические лидеры, включая бывших премьер-министров и президентов, могут поддержать возможную кандидатуру Залужного, становится ясно, что у нынешнего лидера режима не будет абсолютно никаких шансов выиграть выборы. Его шансы равны нулю – если, конечно, он не сфальсифицирует выборы вопиющим образом тем или иным способом, что также будет для него губительно, поскольку все увидят эти попытки насквозь.
Именно поэтому он стал дестабилизирующим фактором для армии, общества и государства. Я уверен, что нынешний президент США, господин Трамп, понимает это, чем и объясняется то, что он подталкивает главу киевского режима к проведению выборов. Как я это вижу, цель Трампа – восстановить политическую стабильность на Украине, консолидировать общество и дать украинскому государству возможность выжить. В целом, это выгоднее Украине, чем России, поскольку наш конфликт — с нынешним режимом, а не со страной как таковой.
Оставив все прочее в стороне, действующий президент [США] открыто заявил, что хочет добиться мира. Кстати, это то, чего хотим и мы, и чем быстрее это произойдет, тем лучше. Но нынешний лидер [украинского] режима стоит на пути к достижению этой цели. Такова, на мой взгляд, логика позиции Трампа. Речь не идет о продвижении интересов России. Но это, вероятно, служит интересам Украины, украинской государственности и может помочь ее сохранить. Мы не возражаем против этого, даже если мы не хотим, чтобы эта территория использовалась как плацдарм для агрессии против Российской Федерации или как враждебный форпост, нацеленный на нас. В конце концов, мы хотим, чтобы она превратилась в дружественное соседнее государство.
Павел Зарубин: Каждый день мы слышим много разных заявлений от Трампа. Вы встречались с ним не раз, и совсем недавно у вас был телефонный разговор. Как вы думаете, он движим эмоциями?
Владимир Путин: Конечно, нет. Естественно, нынешний лидер киевского режима дает ему массу поводов для проявления эмоций. Но, исходя из того, что я только что сказал, вырисовывается иная картина: его действия продиктованы не эмоциями, а холодным расчетом и рациональной оценкой ситуации.
Это может прозвучать странно, но, честно говоря, в данной ситуации мы были бы заинтересованы в том, чтобы он [Зеленский] оставался у власти и продолжал ослаблять режим, с которым мы находимся в вооруженном конфликте. Однако, если цель состоит в укреплении украинской государственности, то необходим другой подход – привести к власти тех, кто пользуется доверием украинского народа.
Павел Зарубин: По вашему мнению, осознают ли европейские лидеры нынешнюю динамику вокруг Украины?
Владимир Путин: Это нужно спрашивать у них. Но, судя по их действиям, я не думаю, что они полностью понимают ситуацию. Что еще важнее, в отличие от президента США, европейские политические лидеры глубоко увязли в отношениях с киевским режимом. Они сделали слишком много заявлений и обещаний, и теперь, честно говоря, им очень трудно или почти невозможно пойти на попятную, не потеряв лицо. Учитывая, что они также сталкиваются с внутренними политическими проблемами, включая выборы, перевыборы, парламентскую борьбу и так далее, изменение их позиции практически немыслимо в этих обстоятельствах.
В отличие от них, новоизбранный президент Соединенных Штатов обладает гораздо большей свободой действий. Он не связан прошлыми обязательствами, которые мешали бы ему двигаться вперед и работать над разрешением этого конфликта. Его прямой и раскованный подход отражает его характер. Он находится в уникальном положении: он не только говорит то, что думает, но и говорит все, что хочет. И это, в конце концов, привилегия лидера великой мировой державы.
Павел Зарубин: Несколько дней назад в Санкт-Петербурге я задал вам вопрос о желании всех в наши дни иметь какое-то право голоса в российско-американских переговорах, причем европейцы настаивают и требуют возможности весомо участвовать в переговорах по Украине. Что вы об этом думаете?
Владимир Путин: Я не думаю, что в этом есть что-то плохое. Но никто не может выдвигать требования в этой ситуации – уж точно не России. Пусть они направляют свои требования и запросы кому-то другому. На самом деле, они тысячи лет предъявляли требования своим вассалам, а теперь требования предъявляют им самим. Так что пусть сидят дома и держат свои требования при себе, чтобы они могли обдумать это и понять, как они дошли до такой жизни.
Однако важно, чтобы они принимали участие в переговорном процессе, безусловно. Что касается нас, мы никогда не отклоняли чьих-либо просьб. На самом деле, мы все время поддерживали с ними разговор. Но потом наступил момент, когда они придумали эту надуманную и иллюзорную идею нанесения стратегического поражения России на поле боя. Так что это они отвергли все контакты с нами. Если они захотят вернуться, мы будем это только приветствовать.
Я наблюдал за реакцией на мой телефонный разговор с президентом США, и я видел реакцию на встречу на высоком уровне в Эр-Рияде. Она была эмоциональной и лишенной всякого здравого смысла. Почему? Потому что для решения сложных и неотложных вопросов, в том числе на украинском треке, Россия и Соединенные Штаты должны сделать первый шаг.
О чем пойдет речь? Этот первый шаг должен заключаться в повышении уровня доверия между двумя нашими странами. Именно на этом мы сосредоточились в Эр-Рияде, и это будет в центре внимания возможных предстоящих контактов на высоком уровне. В противном случае будет невозможно решить какие-либо вопросы, включая украинский кризис со всеми его проблемами и срочностью.
Но при чем здесь европейцы? Это вопрос двусторонних российско-американских отношений. Какую роль европейцы видят для себя здесь? Какой вклад они могут внести? Да, украинский кризис упоминался и в телефонном разговоре, и на встрече в Эр-Рияде, но без обсуждения его существа. Все, что мы сделали, – это договорились двигаться в этом направлении. В этом смысле, конечно, мы не отказываем европейским странам в праве быть частью этого процесса.
Позвольте мне подчеркнуть, что мы также уважаем позицию наших друзей по БРИКС, которые создали группу «Друзья мира». Я сегодня разговаривал с Председателем Китайской Народной Республики, и мы это тоже обсуждали. Он сообщил мне, что группа «Друзья мира» скоро проведет еще одну встречу в Нью-Йорке для обсуждения этой повестки дня.
Мы не только приветствуем эти усилия, но и благодарны всем нашим партнерам, которые поднимают эти вопросы и хотят прийти к мирному соглашению. Почему я это говорю? Дело не только в европейцах – другие страны также имеют право и могут участвовать в этом процессе, и мы это уважаем.
Павел Зарубин: Могу я попросить вас прокомментировать еще несколько заявлений, сделанных президентом Трампом, которых, как я уже упоминал, много.
Владимир Путин: Не все сразу, хорошо?
Павел Зарубин: Не все. Например, он сказал, что хочет предложить вам и главе Китая сократить оборонные бюджеты наполовину. Что вы думаете об этой идее?
Владимир Путин: Я в курсе, или, думаю, я знаю, откуда это исходит. Вероятно, это основано на расчетах одного британского аналитического центра, который посчитал наши соответствующие расходы по паритету покупательной способности. В прошлом году у Соединенных Штатов было, кажется, 968 миллиардов долларов, и если сложить расходы России и Китая, то получится примерно такая же сумма. Расходы России и Китая в совокупности составляют то, что тратят Соединенные Штаты.
Во-первых, нам нужно посчитать цифры. Британские расчеты могут быть верными, или не слишком верными, или вообще неверными. На них нужно внимательно посмотреть. Это первое.
Во-вторых, я не вправе комментировать, как к этому отнесется Китайская Народная Республика. Американская сторона пробовала разные подходы в отношении стратегических наступательных вооружений и других критически важных вопросов. Так что это вопрос, который должна решать КНР. Однако мы могли бы прийти к соглашению с Соединенными Штатами, мы не против. Я думаю, это хорошая идея: Соединенные Штаты сократят свои расходы на 50 процентов, и мы сократим наши на 50 процентов. Китайская Народная Республика тогда сможет присоединиться, если захочет. Мы считаем это хорошим предложением и открыты для его обсуждения.
Павел Зарубин: Президент Трамп также ввел 25-процентные пошлины на импорт алюминия и стали из всех стран без исключения. Наш алюминиевый бизнес с США раньше был довольно обширным. Что вы думаете об этой торговой политике?
Владимир Путин: Я не буду комментировать торговую политику США, поскольку она уже много лет продиктована санкциями. Мы считаем санкции незаконными и вредными для мировой торговли и экономики. Я считаю, что санкции вредны для нас и для тех, кто их вводит.
Что касается торговой политики, повышения ставок, тарифов и так далее, каждая страна сама решает, что для нее хорошо, а что нет. Я могу понять логику этого. Они хотят вернуть производителей в страну, создать новые рабочие места, заставить их платить налоги на всех уровнях налоговой системы и так далее. Без сомнения, в какой-то момент эти действия столкнутся с определенными трудностями, вызванными инфляционным давлением, ростом стоимости товаров и так далее. Эксперты прекрасно об этом знают и могут детально расписать, как это работает.
Что касается алюминия, то в 2017 году, кажется, около 15 процентов импорта [алюминия] в США приходилось на Россию. Если мне не изменяет память, Соединенные Штаты производят около 60 процентов необходимого им алюминия, а импортируют оставшиеся 40 процентов, из которых 15 процентов раньше поступали из Российской Федерации. Основным импортером сегодня является Канада.
Если будет принято решение открыть рынок США для наших производителей, мы могли бы продавать на американском рынке около двух миллионов тонн, что не сильно повлияло бы на цены, но, я думаю, все же оказало бы сдерживающее влияние на цены.
Кроме того, и что, на мой взгляд, самое важное, мы могли бы подумать о совместной работе с американскими компаниями в этой сфере. Например, еще в советское время были планы построить новую гидроэлектростанцию и создать дополнительные мощности по производству алюминия в Красноярском крае. Ведь алюминий – это прежде всего энергия, желательно дешевая. Гидроэнергетика дешева и экологична.
Повторюсь, такие планы существовали еще с советских времен. Однако это капиталоемкие и инвестиционноемкие проекты. В сегодняшних деньгах, по предварительным оценкам, они обойдутся примерно в 15 миллиардов. Мы можем об этом подумать.
Действительно, политика президента США заключается в развертывании производственных мощностей в Соединенных Штатах. Но если американские компании придут работать в Россию, это также принесет им большую пользу, потому что компании получат приличную прибыль, а соответствующие объемы алюминия будут поставляться на их внутренний рынок по абсолютно приемлемым рыночным ценам. В этой сфере есть над чем поразмыслить, так же как и в нашей потенциальной совместной работе по редким и редкоземельным металлам и другим направлениям, включая, например, энергетику.
Павел Зарубин: Я только что прочитал последние новости из США: президент Трамп заявил, что Соединенные Штаты и Россия обсуждают крупные экономические проекты в рамках переговоров по Украине.
Владимир Путин: Да, некоторые из наших соответствующих компаний находятся в контакте и обсуждают такие проекты.
Павел Зарубин: Большое спасибо.
Владимир Путин: Спасибо вам.
